«Знать, чтобы любить!»: интервью М.Тезиевой с доктором исторических наук, ведущим научным сотрудником отдела истории СОИГСИ Ингой Тотразовной Цориевой
Генетически в каждом человеке заложено желание узнать как можно больше о своих корнях, о том, откуда он родом, откуда произошли и где жили его предки. В последние десятилетия мы являемся свидетелями мощного всплеска интереса к генеалогии, изучающей происхождение, историю и родственные связи родов и семей. Составляются родословные, издаются научные и научно-популярные книги по истории фамилий и сел. И наука является одним из активных участников этого процесса. О том, что такое историческая память народа, корреспондент нашего издания беседует с доктором исторических наук, автором книги по истории осетинских равнинных сел Ингой Цориевой:
- Когда у Вас возник интерес к теме возникновения равнинных осетинских сел?
- Заняться этой темой всерьез помогло стечение обстоятельств. В начале 2000-х годов руководство Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований имени Васо Абаева приняло решение о подготовке двухтомной «Истории Осетии с древнейших времен до начала XX века». Был составлен план-проспект, впервые наметивший изложение истории двух частей Осетии. Он включал небольшой параграф по истории осетинских равнинных сел вне установленных административных границ. К тому времени у меня уже был опыт участия в составлении «Истории Северной Осетии XX века». Возможно поэтому, недавно ушедший от нас Агубе Георгиевич Кучиев, который был в это время директором института, предложил мне написать буквально на восьми-десяти страницах историю основания в XIX веке нескольких наиболее крупных равнинных сел в Центральном Предкавказье в контексте присоединения Осетии к России.
- По какому принципу Вы стали работать над изучением темы осетинских равнинных сел? Хронологическому?
- Как я уже сказала, первоначально планировалось написать историю нескольких осетинских селений, возникших после присоединения Осетии к России на равнинных и предгорных территориях Северного Кавказа и Закавказья. Но очень скоро стало ясно, что очерковый характер изложения материала, вырванного из общего контекста миграционных процессов, происходивших под влиянием колонизационной политики России, ничего нового не привносит в уже известную историческую картину. И тогда началась более основательная и серьезная проработка не только имевшейся литературы по теме, но также поиск и собирание новых документальных свидетельств. Значительно расширилась и хронология исследования. Она включила период с середины XVIII до XIX в. Проделанная работа помогла прояснить и существенно дополнить событийную сторону рассматриваемой темы, проанализировать характер и интенсивность миграционных процессов, выявить этапы и условия создания поселений, особенности формирования хозяйственно-экономического уклада, социальных отношений, культуры и быта поселенцев. Результаты исследования получили освещение в двух главах «Истории Осетии». Казалось бы, работа над заданной темой завершена, но к этому времени она настолько захватила мое воображение, что останавливаться на достигнутом уже не хотелось. К тому же за рамками представленных глав остался большой объем неиспользованного материала. Открылись очень интересные факты и события из истории создания равнинных поселений, из жизни переселенцев, рискнувших покинуть привычную среду обитания и осваивавших новое жизненное пространство. О них хотелось рассказать. Рада, что удалось это сделать. Монография «Пути исповедимые…» вышла в издательстве СОИГСИ в 2010 году.
- Специфика Осетии заключается в том, что переселение с гор на равнину было сложным и длительным процессом. С какими трудностями Вы столкнулись при изучении этой темы?
- Действительно, переселение осетин с гор на равнинные и предгорные земли (точнее было бы сказать – возвращение после нескольких веков вынужденной изоляции в горных ущельях) было процессом сложным, многоэтапным и разномотивированным. В исторических источниках есть сведения об осетинских селах, существовавших уже в первой половине XVIII века на предгорных землях Центрального Кавказа (Караджаево, Кубатиево, Фадау и другие). Они были созданы дигорскими баделятами, пользовавшимися покровительством кабардинских князей. В конце XVIII – начале XIX веков в районах русских военных укреплений, при поощрении русских властей, появляются небольшие поселения на Осетинской (Владикавказской) равнине. Однако массовый характер основание равнинных поселений приобрело лишь в 20–30-е годы XIX века – период активного включения Северного Кавказа и Закавказья в цивилизационное пространство Российской империи. В миграционные процессы были вовлечены не только осетины, но и соседние с ними народы (ингуши, кабардинцы, чеченцы и другие). В XIX веке Моздокские степи, Осетинскую равнину, южные склоны Кавказского хребта осваивали выходцы и из других регионов России (русские, украинцы, евреи, немцы..). На учете переселенческих комиссий были факторы конфессиональной принадлежности, политической благонадежности и так далее.. Поэтому в книге получила освещение история казачьих станиц, русских и иностранных поселений. В то же время особое внимание в ней, конечно, уделено теме, с которой все начиналось – истории основания осетинских равнинных сел. Нужно отдельно сказать, что горцы поднимались с привычных мест и отправлялись в совершенно неизведанный, полный испытаний и опасностей путь в силу разных обстоятельств. Есть документы, которые свидетельствуют о случаях насильственного выселения осетин с гор. Так, например, произошло в 1830 году, когда состоялась карательная экспедиция генерала Абхазова в Тагаурское ущелье, чтобы подавить выступления против русской военной администрации. В результате этой экспедиции жители Чми, Кобани и некоторых других горных сел были насильно выведены на равнину, а аулы «в назидание» были разрушены и сожжены, многие фамильные каменные башни взорваны. Имя генерала Абхазова стало нарицательным (им пугали детей). Было и так, что русские власти побуждали к переселению, наделяя при этом переселенцев льготами и привилегиями, выдавая «денежное вознаграждение». В начале XIX века Россия приступила к реализации проекта «Александрова пути» – строительству Военно-Грузинской дороги. Чтобы не допустить враждебных акций со стороны Дударовых – одной из самых богатых и влиятельных алдарских фамилий Осетии, через владения которых проходил большой участок дороги, им предложили взять на себя строительство и охрану дороги, а также разрешили переселиться на равнину. В результате было основано селение Иналово (Хумалаг). Наконец, были и такие, кто сам изъявил желание переселиться на равнину. Среди них было, как правило, много свободных крестьян (адамихатов, фарсаглагов), не желавших терпеть притеснений со стороны баделят, алдаров и их союзников – кабардинских князей. На равнинных землях они надеялись обрести лучшие жизненные условия, избавиться от нужды и безземелья. Со временем, особенно после окончания Кавказской воны и «замирения неспокойного края» таких переселенцев становилось все больше.
- Переселенцы, выйдя на равнину, сразу обретали «райскую» жизнь?
- Вовсе нет. Практика расселения на равнине «туземного населения» русской военной администрации исходила прежде всего из «нужд империи». Поэтому для поселений нередко выделялись неудобицы, то есть места, окруженные дремучими лесами, холмами и болотами. Например, так произошло с теми, кто поселился в 1835 году в районе Заманкула («Яман-кул» в переводе с ногайского «плохое болото»). Первыми жилищами переселенцев обычно были шалаши и землянки. Людям буквально приходилось отвоевывать у природы жизненное пространство, потому что выделенная земля часто оказывалась непригодной для хозяйственной деятельности. Нередко оказывалось, что рядом нет источников воды, которую можно было использовать для приготовления пищи. От тяжелых условий жизни поселенцы часто болели и умирали. Жизнь первопоселенцев подвергалась каждодневному риску. Нужно было обороняться от частых набегов так называемых «хищнических шаек», которые нападали на села, уничтожали посевы и загоны, забирали имущество и детей. На полевые работы, как правило, отправлялись только группами. И мужчины при этом всегда имели при себе оружие. Много сил отнимало также исполнение охранных функций и других повинностей. Вообще, чем больше думаешь об этих людях, тем большее восхищение вызывает отчаянное мужество и стойкость, с которым они преодолевали трудности. И жизнь их за это вознаграждала. Автор одного документа, датированного 1826 годом, пишет о жителях Черноярской и Новоосетинской станиц: «Народ сей, сколько был беден при поселении, столько теперь изобилует хлебом и скотом». Со временем, особенно после завершения Кавказской войны, жизнь переселенцев становилась стабильней, состоятельней, культурней. Равнинные жители обустраивали свое жизненное пространство сообразно требованиям времени. Они возводили современные жилища, насыщали интерьеры домов предметами европейского и русского быта. Овладевали новыми формами и навыками хозяйствования. Заботились об образовании и воспитании своих детей, о приобщении их к новым знаниям. Цивилизаторская роль равнинных осетинских поселений состояла в том, что они меняли в благоприятную сторону не только социально-экономическую картину мира осетинских обществ, но и способствовали культурному развитию всей Осетии, утверждению этнокультурной идентичности ее народа. Если прежде осетины были замкнуты в труднодоступных и изолированных друг от друга ущельях, то на равнине сами условия жизни разрушали условные преграды между ними. Вместе с тем, они соседствовали на равнине с многими другими народами (русскими, немцами, евреями, греками и другими), и это соседство благоприятствовало взаимовыгодному экономическому сотрудничеству и взаимообогащению культур народов. Вы спрашиваете, какие трудности были при написании книги? Трудности традиционные для исследователя, сопряженные со сбором материала. А писалось легко. Возможно потому, что объект исследования был очень интересен. Это ведь реальные люди, наши предки – прадеды и прапрадеды. Они жили в конкретных исторических условиях. Не отступали перед трудностями, обустраивали свою жизнь вопреки всем неблагоприятным жизненным обстоятельствам, думали о будущем своих детей, о потомках. Сильные, стойкие, мужественные люди, заслуживающие самого большого уважения.
- Планируете ли Вы расширить тему исследований в этой сфере? Если да, то в каком направлении? Будете ли Вы изучать также историю горных сел?
- Не скрою, мне приятно осознавать, что книга нашла дорогу к сердцу читателя. Значит, все труды были не напрасны. Монография получила хорошие отзывы специалистов. Номинировалась даже на премию «Яблоко нартов». Ко мне до сих пор обращаются, спрашивают, где ее можно найти. К сожалению, тираж был слишком маленьким и быстро разошелся. Я не раз задумывалась над ее переизданием. Тем более что за прошедшие десять лет со дня выхода ее в свет библиография по теме пополнилась новыми публикациями. Поэтому если соберусь вернуться к работе, то надо будет расширить исследовательское поле и серьезно подумать о том, чтобы включить в нее и историю горных сел.
- В каких архивах Вам пришлось работать? Были ли случаи, когда архивные материалы противоречили устным источникам?
- Нужно сказать, что тема эта всегда привлекала серьезных исследователей. Поэтому в своей работе мне было на кого опереться. В исследованиях Лариной, Берозова, Омельченко, Калоева, Кокаева, Кануковой, Гутнова, Попова и других я находили немало полезного для своей работы. Конечно, исследователь нередко использует в работе возможности устной истории. Но важно помнить, что когда речь идет о событиях столетней давности, то информация о них в пересказах последующих поколений доходит уже в крайне искаженном, часто легендированном виде. Поэтому воспринимать устную историю как исторический источник приходится с большими оговорками.
Более серьезными являются материальные и письменные источники, оставленные непосредственными свидетелями и участниками событий, как неопубликованные (архивные), так и опубликованные. Большой интерес представляют дневники и отчеты путешественников, ученых (Штедера, Клапрота и других), публицистика рубежа XIX – начала XX веков (статьи Гарданова, Цаллагова и других). В них мы находим важные свидетельства о внешнем облике равнинных селений, о хозяйственной деятельности, о социальном расслоении, о быте, о материальной обеспеченности и уровне грамотности жителей. Однако самым объективным и информативным источником остаются архивы. В ходе работы я постоянно обращалась к фондам Центрального государственного архива РСО-А, Научного архива СОИГСИ. В них отложились самые разные документы – акты обследований равнинных земель, прошения о разрешении переселиться, документы о межевании земель, жалобы на притеснения со стороны феодальных владетелей, материалы о хозяйственной деятельности и многое другое. Они несут в себе ценнейшие свидетельства времени, которые и позволяют наиболее полно и достоверно реконструировать картину освоения осетинами равнинных и предгорных территорий по обе стороны Кавказского хребта в XVIII – XIX веках.
- Планируете ли Вы издать «Энциклопедию осетинских сел»?
- Признаться, применительно к себе не задумывалась об этом. Но это, безусловно, идея, которая давно заслуживает того, чтобы о ней серьезно подумать на уровне осетинского научного сообщества и органов власти. Такая работа позволит вывести на качественно новый научный уровень паспортизацию осетинских сел, станет основой более тесного, предметного сотрудничества исследователей севера и юга Осетии, объединит усилия ученых и краеведов. Спасибо, Мадина, за этот вопрос. Буду считать его настоящей точкой отсчета для постановки национально значимой проблемы, потому что есть понимание роли знания как важной составной части исторической памяти народа, которое позволяет осознать общность исторической судьбы, сближает людей, помогает сохранить преемственность поколений и духовное здоровье общества.